Трое наших героев оказались за решеткой по разным причинам и провели в заключении разное время. Но есть то, что их объединяет — каждый успел отпраздновать в неволе зимние праздники.
Новый год в «Витьбе»
В 2018 году бизнесмен Александр Кнырович был осужден за уклонение от уплаты налогов на шесть лет колонии усиленного режима. Более 22 месяцев от этого срока мужчину содержали в СИЗО КГБ.
Первый Новый год после ареста Александр провел в изоляторе:
«В камере нас было трое. Мы пили газировку, что-то ели. Отбой был перенесен на более позднее время, но свет в корпусе выключили на одиннадцатом ударе курантов — такая мелкая гадость от администрации. В этом плане СИЗО КГБ вообще «особое» место».
После вынесения приговора Кныровича этапировали в Витебскую колонию. В «Витьбу» (ИК-3) он попал поздней осенью, и ко времени зимних праздников еще не успел восстановиться после месяцев, проведенных в застенках КГБ.
«Есть такое сленговое понятие «раскумарка» — это когда человек только приехал из СИЗО и еще не освоился. Я был в непростом состоянии: эмоционально находился еще в изоляторе, а впереди маячило еще 3 года отсидки» — объясняет он отсутствие праздничного настроения. И все же, первый Новый год в ИК-3 запомнился ему приятным моментом:
«В тот праздник ничего особенного из еды у меня не было — посылка еще не дошла. Я пил чай, ел какое-то печенье и вдруг кто-то просто по-человечески со мной поделился — подарил кусочек торта».
На то, чтобы прийти в себя, Александру понадобилось несколько месяцев. Со временем он адаптировался к новым условиям, записался во всевозможные кружки, приспособился к внутреннему распорядку, поэтому последующие праздники воспринимались уже легче.
ИК-3 «Витьба», фото: Белсат
В отряде, в котором находился мужчина, было около ста человек. Для встречи Нового года все разбивались по группам: за большими столами помещалось по 8 человек, компании поменьше вытаскивали в проход тумбочку и устраивали ужин на ней:
«Не считая отдельных элементов, в целом между людьми в колонии выстраиваются нормальные человеческие отношения. Поэтому когда проходишь мимо накрытой тумбочки, тебя могут позвать присоединиться выпить чаю и сказать пару слов».
Праздничные угощения в колонии были своеобразными: «Люди стараются что-то приготовить и накрыть праздничный стол. Поскольку нет возможности сделать горячее, осужденные изощряются в двух вещах: в разнообразных салатах и тортах. Причем торты делают самые разные: в магазине покупают коржи, намазывают их сгущенкой и перекладывают переданными из дома цукатами».
С салатами дела обстоят сложнее: для того, чтобы их приготовить, необходимы ножи, но они хранятся у кладовщика и выдаются строго под роспись, к тому же на весь отряд их всего четыре штуки. В такой ситуации заключенных выручают самопальные «заточки». Ими режут либо продукты, которые пришли в посылке, либо то, что удалось купить в местном магазине.
«Два-три раза в месяц есть возможность посетить местный магазин. Там можно купить фрукты и овощи — но в очень ограниченном ассортименте, консервированную рыбу, сельдь. Правда, цена в таких магазинах в среднем на 20-30% выше, чем в городе — рыночные механизмы работают даже в колонии».
За несколько дней до 31 декабря администрация проводит массовые обыски «для порядка». Сотрудники колонии ищут те самые заточки, лишнюю одежду, что-то запрещенное из продуктов. Впрочем, иногда во время обысков находят интересные вещи:
«За время моих трех лет в колонии был только один случай, когда во время «шмона» нашли что-то необычное — целый самогонный аппарат. Вот это был настоящий скандал. А так на какие-то мелочи администрация может закрыть глаза».
Накануне праздника руководство колонии совершает обход: заходит в комнаты, говорит поздравительные речи и желает заключенным самого главного — скорейшего освобождения. Кроме того, на Новый год переносят отбой — чтобы люди могли посмотреть телевизор, послушать бой курантов, попить чай и спокойно разойтись по своим нарам.
За время отсидки, у Александра появились свои новогодние традиции. Мужчина вспоминает: «Рядом с нашим участком находилась церковь. Хотя я человек неверующий, но каждый Новый год выходил смотреть на купол — мысленно говорил со своими близкими и просил, чтобы в следующем году случилось что-то хорошее, что уменьшит срок нашей разлуки. В последний год, глядя на эту церковь, я сказал себе: «хорошо, теперь я все понял».
Проведя в заключении почти пять лет, Кнырович пришел к мысли, что все испытания, с которыми сталкивается человек, даны ему для чего-то. Жизненные уроки из своей истории он тоже вынес.
Православное Рождество в колонии
Максим провел несколько месяцев в СИЗО и еще полтора года в колонии. В изоляторе общение с церковнослужителями не приветствовалось, поэтому и Рождество там отмечалось «формально». В заведение приходил батюшка и утром проводил небольшую службу — арестованный мог посетить молельную комнату, но разговоры о сокровенном или исповеди считались среди задержанных дурным тоном.
Так или иначе, но на праздничную службу Максим все равно ходил — больше в порядке развлечения, чем чтобы соблюсти религиозную традицию: «Когда долгое время картинка вокруг тебя не меняется, служба кажется возможностью хоть как-то разнообразить дни. Я, глубоко неверующий человек, с удовольствием сходил на нее — размялся».
В колонии картина была иной. Заключенные, которые уже получили свои сроки, теперь относились к батюшкам с большим доверием:
«Люди на зону попадают разные — виновные и невиновные. У первых просыпается потребность облегчить душу, у вторых — найти смысл в несправедливости, которая с ними произошла. Церковь подходит и тем и другим».
Церковь в колонии «Новосады», фото: сайт Борисовской епархии/А. Климкович
Здесь на Рождество осужденные ходили на праздничную службу, а после литургии устраивали в камерах импровизированные застолья:
«На время зимних праздников в магазине увеличивали ассортимент, и те, у кого была такая возможность, покупали разные сладости — икру или вкусную колбасу. Во время рождественского застолья можно было этим поделиться с товарищами и самому угоститься».
Отдельным пунктом праздника для некоторых сидельцев шел чифир — очень крепкий чай, которым в тюрьме заменяют алкоголь. Правда, этот напиток администрацией не приветствовался, поэтому «чифирили» осужденные чаще втихаря: «В нашем отряде был любитель такого чая. До ареста этот мужчина был завсегдатаем столичных баров и очень скучал по разнообразию вкусов крепких напитков. Поэтому в рождественский чифир он добавлял кожуру апельсинов и имбирь — говорил, что так он становится вкуснее».
Но главное рождественское чудо заключалось не в застолье: «Седьмое января было выходным, поэтому мы могли спокойно заняться бытовыми делами: зашить и постирать одежду, написать письма на волю. В таких простых вещах для меня и был праздник».
Католическое Рождество на «Володарке»
Олег провел в СИЗО на Володарке около года. Сначала мысль встретить там праздники казалась ему невозможной, но, приспособившись к обстоятельствам, он осознал, что жизнь не остановилась и даже в неволе можно найти место для радости:
«Человек хочет праздников, потому что, как бы плохо ни было, без них невозможно. Вообще, праздники нужны всем, но для людей в неволе — они еще важнее».
В камере, где по стечению обстоятельств, кроме нашего героя, сидело еще несколько католиков, парень отметил Рождество. Родные и друзья заранее передали арестантам угощения, поэтому общими силами им удалось собрать небольшой праздничный стол.
«С утра к нам присоединились люди, которым было интересно отпраздновать католическое Рождество вместе с нами. Каждый принес к обеду то, что у него было. Получилось, что стол разделился на католиков, православных и тех, кому было просто интересно поучаствовать в праздничном ритуале».
СИЗО «Володарка», фото: turby.by
Помимо обычных блюд, Олегу передали облатку — тонкий листок испеченного пресного теста наподобие вафли, который является неотъемлемой частью католического праздника.
«В том кругу, в котором празднуешь, каждый отламывает себе кусочек облатки. После этим куском нужно поделиться: ты отламываешь, у тебя отламывают — так вы и поздравляете друг друга с Рождеством. Это очень трогательный обряд» — говорит парень.
Празднование Рождества в СИЗО получилось по-настоящему душевным: «Один из заключенных, который впервые столкнулся с этой традицией, был эмоционально впечатлен: ему понравилось, что община всем делится и через это объединяется». Но напоследок Олег добавляет:
«Я понимаю, что из-за моей истории у людей может сложиться впечатление, что все арестованные так празднуют. Но это далеко не так: и в СИЗО, и в колонии ситуации бывают разными. Кто-то празднует в СИЗО, кто-то — в помещениях камерного типа. Некоторым запрещают передачи и они не имеют почти ничего. С некоторыми администрация запрещает общаться под угрозой наказания, и эти люди в праздники будут одни. Мне с моим опытом просто повезло».
Читайте также:
