Рисунок 1863 года, символизировавший дружбу и единство Литвы, Польши и Руси. БИБЛИОТЕКА ВРУБЛЕВСКИХ ЛИТОВСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
Комитет русских офицеров
Еще ничего не было решено с восстанием, а в городах и местечках бывшей Речи Посполитой многие тысячи людей собирались на богослужения и пели запрещенные песни, отмечали важные исторические даты. В историю это время вошло под названием «манифестационное движение» — вот только его участники, видимо, думали не о том, чтобы войти в историю.
Представьте: 1 июля 1861 года по случаю годовщины Люблинской унии к Неману для символической встречи направилось до 5 тысяч человек из Польши, Беларуси и Литвы. А через три месяца под Гродно на Люблинщине в 448-ю годовщину заключенной здесь в 1413 году унии между Королевством Польским и Великим Княжеством Литовским собралось более 10 тысяч человек, чтобы петь вместе: по-польски, по-белорусски и по-литовски. Именно тогда подготовили сборничек «Песни благочестивые» на белорусском языке.
Царское правительство называло такие мероприятия незаконными. Их подавляли войском, участникам присуждали штрафы и аресты, были даже убийства. Поскольку чувствовали, что психологическое воздействие от подобных демонстраций закладывает мину под российское господство в крае.
И со своей стороны власть была права: под влиянием этого мирного движения осенью 1861 года возникла тайная организация даже внутри российской имперской армии. За считанные месяцы она объединила более 200 человек, несогласных с силовыми методами собственного правительства. Организация получила название «Комитет русских офицеров в Польше».
Родоначальником выступил 20-летний поручик Василий Каплинский, родом из местечка Холопеничи Борисовского уезда.
В 1860 году он окончил Артиллерийскую академию в Петербурге, а во время учебы присоединился к революционному кружку под руководством Зигмунта Сераковского и Ярослава Домбровского.
В Комитете русских офицеров в Польше преобладали уроженцы бывшего Великого Княжества Литовского. В основном это были офицеры низшего ранга. По подсчетам советских историков, определивших религиозную принадлежность почти 300 из 449 известных участников организации, 59,2% членов комитета были католиками, 35,5% — православными, 4,5% — лютеранами. А среди наиболее активных участников организации доля православных достигала 68%.
В начале 1862 года к руководству тайной офицерской организацией в Королевстве Польском присоединился и сам Ярослав Домбровский, прибывший из столицы империи на военную службу. Совместно с Каплинским он разработал план вооруженного восстания, смысл которого заключался в двойном ударе воинскими соединениями во главе с офицерами комитета на Варшавскую цитадель и крепость Новогеоргиевск (Модлин). А после успешного захвата столицы Польши планировалось начать формирование русских республиканских войск для переноса восстания вглубь России и начала настоящей революции.
Ярослав Домбровский (1836—1871) — польский и французский революционер и военный деятель. Родился в Житомире в Украине, учился в Брест-Литовском кадетском корпусе. Воевал в составе российской армии на Кавказе, с 1859 года учился в Петербурге в Николаевской академии Генерального штаба. Там стал одним из основателей конспиративного кружка оппозиционно настроенных офицеров.
В 1862 году приехал в Варшаву и руководил подготовкой к восстанию. После его подавления приговорен к 15 годам каторги, но сбежал из московской тюрьмы и сумел выехать за границу. Был одним из лидеров польской эмиграции, пытался создавать польские военные формирования. Стоял на левых позициях, поэтому в 1871 году принял активное участие в действиях Парижской коммуны, был комендантом Парижского укрепленного района и командующим войсками западного сектора обороны Парижа. Погиб 23 мая 1871 года.
«Три русских мученика»
Амбициозным планам осуществиться, однако, было не суждено: власти сыграли на опережение. В феврале 1862 года комитету был нанесен неожиданный удар — жандармы арестовали Василия Каплинского, у которого нашли тетрадь с нелегальным обращением «Великорус» и выписками из статьи Александра Герцена «С кем Литва?».
Каплинский не шел на сотрудничество со следствием. Однако в 4-м стрелковом батальоне начались обыски и аресты. В результате «за распространение между низшими чинами крайне вредных идей, имевших целью пошатнуть у них дух преданности и подчинения законным властям» 16 июня 1862 года в Новогеоргиевской крепости были расстреляны три офицера: Иван Арнгольт, Франтишек Ростовский и Петр Сливицкий, последний из которых оставался жив даже после залпа 12-ти солдат и был добит выстрелом из пистолета. После этого расстрелянные офицеры стали восприниматься в качестве «трех русских мучеников».
На том репрессии не остановились. Поручик Станислав Абрамович получил три месяца ареста и три года полицейского надзора, а рядовой Лев Щур был казнен «шпицрутенами, через сто человек шесть раз» и на 12 лет сослан на каторгу на рудники. Василий Каплинский был лишен дворянства и на 6 лет сослан на каторгу на заводы. На родину он уже никогда не вернулся, умер 16 декабря 1884 года в Томской городской больнице.
Шпицрутены — жаргонное название телесных наказаний, широко применявшихся по всей Европе: казненного прогоняли через строй солдат, бивших его лозинами, вымоченными в соленой воде, а позже железными прутьями. В Европе под влиянием идей Просвещения с конца XVIII века такие наказания запрещают. В Российской империи де-юре их упразднили в 1863 году, но на практике местные суды назначали вплоть до 1904 года.
Эффект бумеранга
Смертный приговор участникам Комитета русских офицеров в Польше вызвал волну террора против царских чиновников.
15 июня в Варшавском саксонском саду чуть не убили наместника царя Александра Лидерса, который утвердил смертный приговор, а 21 июня стреляли уже в назначенного вместо него Константина Николаевича, брата императора Александра II.
26 июля и 3 августа два покушения были совершены на помощника Константина маркиза Александра Веляпольского. В конце концов ситуация стала настолько тревожной, что в августе в Польше было введено военное положение, которое распространилось также на Вильнюс, Гродно, Белосток и Брест.
По обвинению в покушениях арестовали варшавских рабочих Людвика Ярошинского и Яна Жоньцу, которых повесили 9 и 14 августа.
В российской официальной прессе исполнителей покушений называли «ультракатоликами». Однако настоящим инициатором этой волны террора был 24-летний Андрей Потебня, который был родом из семьи потомков запорожских казаков, родился в Полтавской губернии и был выпускником Полоцкого кадетского корпуса, где обучался одновременно с Мельхиором Чижиком из Минска, будущим повстанческим командиром. Сам Потебня так охарактеризовал свой поступок в отношении Лидерса: «Я засадил ему в голову Арнгольта и Сливицкого».
Андрей Потебня родился в небогатой дворянской семье на Полтавщине (ныне Сумская область Украины). В 1856 году окончил Константиновский кадетский корпус. Служил подпоручиком в Шлиссельбургском полку.
Был одним из организаторов революционного Комитета русских офицеров, в июне 1862 года предпринял попытку убить наместника Царства Польского Александра Лидерса, после чего уехал в Лондон. В феврале 1863-го вернулся в Польшу, чтобы принять участие в восстании.
Его старший брат Александр, классик мирового языкознания, стал членом-корреспондентом Петербургской академии наук (1875). С 1945 года его имя носит Институт языкознания Национальной академии наук Украины.
Именно Андрей Потебня заменил Василия Каплинского во главе Комитета русских офицеров в Польше и продолжил подготовку к восстанию, назначенному на август 1862 года.
И тут казус: руководители созданного в Варшаве польского Центрального национального комитета (ЦНК) решили перенести дату вооруженного восстания — на неопределенный срок. Несмотря на это, Ярослав Домбровский продолжил готовить выступление, но 14 августа был арестован.
Лагерь российской армии в центре Варшавы. 14 октября 1861 года в Царстве Польском было введено военное положение. ROSSZUKI.BLOGSPOT.COM
«Не раствориться в польском деле…»
Нелегальные издания, которые печатались на территории Российской империи, а также привозились из Западной Европы, прежде всего из Лондона, где размещалась Русская вольная типография, уже в 1862 году стали много писать о будущем «русском легионе». Широкое распространение получила прокламация русского революционного публициста Николая Огарева «Что надо делать войску?». 7 марта один ее экземпляр обнаружили в Гродно у солдата Кирилла Емельянюка.
Публицисты были убеждены, что освобождение России от самодержавия зависит от освобождения Польши.
Поэтому офицеров императорской армии призвали не участвовать в насилии и подавлении выступлений: «Вы должны стать за них, и только тогда вы своей кровью сможете смыть с себя пятна мученической крови». В прокламации «Русские офицеры — солдатам русских войск в Польше» отмечалось: «Мы составим вольные дружины и поспешим в Россию на помощь нашим».
Из прокламации «Что надо делать войску?»
«А чего хочет поляк? Свободы! А чего хочет мужик? Свободы! Так они хотят одного и того же — свободы! И за что их бить?»
Николай Огарев, вдохновленный примером Италии, где добивались успеха повстанцы Джузеппе Гарибальди, все активнее призывал к созданию в Польше русской республиканской армии на основании тайных обществ, организованных Комитетом русских офицеров: «Это скорее мирно-завоевательский поход. Образованные общества должны принять руководство над войсками и вести их, таким образом, со всех сторон на Москву и Петербург, всюду поднимая народ на содействие и умножаясь прибывшими добровольцами-ратниками, оставляя по дороге деревни и города утверждать самим свой внутренний порядок с ликвидацией казенного чиновничества и бросая призыв на общий Земский собор».
После провала первоначального плана восстания Андрей Потебня установил связи с революционной организацией «Земля и воля», которая представляла собой федерацию тайных кружков в 13-ти или 14-ти российских городах. Петербургскую ее общину возглавлял Николай Утин, сын купца-миллионера, будущий основатель и руководитель русской секции І Интернационала, попавший в тайные объединения благодаря Виктору Калиновскому, брату Константина. «Земля и воля» готовила восстание крестьян на весну 1863 года, рассчитывая на помощь поляков, и поддерживала совместный лозунг «За нашу и вашу свободу».
В конце сентября 1862 года в Лондоне состоялись переговоры между участниками русских и польских тайных общин. На предложение Андрея Потебни и Михаила Бакунина все согласились, что на базе той части русской армии, которая присоединится к польскому восстанию, будет образован «русский легион». При первом же удобном случае он должен покинуть пределы Польши и под флагом организации «Земля и воля» идти поднимать крестьянство на территории России в расчете на вызванную грабежническим характером аграрной реформы очередную волну активизации протестного движения весной 1863 года.
Итогом этой встречи стало письмо Герцена «Русским офицерам в Польше», где были такие слова: «Вы должны стремиться к тому, чтобы ваш союз с Польшей сдвинул бы наше земское дело. Не раствориться в польском деле, а сохранить себя в нем ради русского дела».
«Кто спасет Россию?»— «Армия!»
Российское правительство, обеспокоенное ростом тайных общин и радикализацией молодежи, решило действовать на опережение – и 6 октября объявило о рекрутском наборе. В армию вознамерились забирать молодежь, которая считалась неблагонадежной: около 12 тысяч человек.
Под влиянием этой новости лидеры Варшавского ЦНК решили ускорить подготовку восстания. Дату начала рекрутского набора еще никто не знал, но сейчас именно она была запланирована как дата начала восстания.
Российский публицист-революционер Александр Герцен считал такую поспешность страшной ошибкой: «Через 2-3 года рекруты пронизываются духом воли; они повсюду, где бы ни оказались, присоединятся к общему делу. Если вы… сделаете иначе, вы поведете этих бедолаг на гибель, как животных, и прекратите движение в России еще на полвека; что же касается Польши, то в любом случае вы ее безвозвратно потеряете».
5 ноября 1862 года в Лондоне была издана новая прокламация — «Офицерам русских войск от Комитета русских офицеров в Польше»: «Мы не хотим быть палачами… Вы видите, что для нас выбора нет: мы присоединимся к делу воли. Мы объявим, что русский народ возносит знамя освобождения, а не подчинения славянских племен. Мы не опозорим русского племени продолжением грехов петербургского императорства: лучше падем жертвою очищения, жертвою искупления… «Кто спасет Россию?» — «Армия!».
Еще через месяц в Петербурге состоялось официальное закрепление союза между польскими и русскими сторонниками силового способа упразднения самодержавия в Российской империи. Специальный договор из шести пунктов, заключенный по-французски, гласил о создании Комитета свободной России, независимом положении «русского легиона» в Польше и материальной помощи ему. Российская сторона пыталась отсрочить выступление на весну 1863 года и обещала «действенную диверсию» в Поволжье.
Теперь необходимо было наладить взаимоотношения между русскими офицерами и представителями варшавского ЦНК в городах. Планировалось даже создать один центр во главе с Потебней и Зигмунтом Подлевским, одним из лидеров варшавских красных, для координации боевых действий. Но эта предельно важная работа так и не была сделана.
В январе 1863 года начался рекрутский набор – и вместе с ним было объявлено восстание.
Манифест о начале восстания. WIKIMEDIA COMMONS
Из манифеста о начале восстания Марии Ильницкой
А сейчас мы обращаемся к тебе, московский народ! Наш традиционный пароль — воля и братство народов. Поэтому мы прощаем тебе даже убийство нашего Отечества, прощаем даже кровь Праги и Ошмян, насилия на улицах Варшавы и пытки в цитадельных подземельях. Простим тебе, ибо и сам ты, — беден и убит; трупы твоих детей качаются на царских виселицах, пророки твои мерзнут в снегах Сибири. Но если ты в этот решительный момент не почувствуешь внутри себя угрызения за прошлое, не услышишь святой жажды лучшего будущего, если в нашей борьбе ты будешь помогать тирану, который нас убивает, а тебя топчет, то — горе тебе! Ибо мы, перед лицом Бога и всего мира, обречем тебя на позор вечного подданства и вечные страдания рабства; мы вызовем тебя на страшный бой уничтожения, последний бой европейского Просвещения с диким Варварством Азии!
Удар по единомышленникам
События в ночь с 22 на 23 января стали настоящим сюрпризом для подавляющего большинства членов Комитета русских офицеров в Польше. Лишь некоторые из них знали о начале выступления и месте сбора.
На бумаге все было гладко, но на деле назначенные польской повстанческой организацией руководители не хотели идти на сотрудничество с русскими офицерами.
Представьте: на юге Польши, в Кельце, российский офицер Доброговский с началом восстания вывел из города на договоренное место несколько сотен солдат, но повстанцы во главе с Аполлинарием Куровским просто отказались от их помощи.
Еще хуже то, что поляки нанесли удар по гарнизонам, где было немало сочувствующих повстанческому делу.
Бакунин относительно этого отмечал: «Центральный комитет в Варшаве, который сначала, казалось, был склонен к союзу с революционной партией в России и очень рассчитывал на сочувствующий настрой войск, размещенных в Польше, кажется, в последнюю критическую минуту совершенно изменил мысль и, не доверяя положительным и достаточно основательным заверениям наших офицеров, кажется, поверил, что рассчитывать на помощь русских войск было бы глупостью, а что нужно пользоваться их моральным потрясением и колебанием, чтобы неожиданно напасть на них и обезоружить». В результате из 24 атак на гарнизоны относительным успехом завершились только 6. Да и то уже на следующий день занятые города и местечки были оставлены.
Михаил Бакунин — российский революционер, теоретик анархизма, идеолог революционного народничества.
Царские власти тем временем не спали. Они немедленно распространили слухи, что повстанцы свирепствуют и не жалеют даже пленных.
Как вам, например, такая новость: 23 января толпа крестьян во главе с ксендзом Пекарским напала на город Сураж Белостокского уезда – и их жертвами стали «рядовые Сергей Иванов и Силла Андреев и барабанщик Василий Кузьмин, из которых первым отрезаны были языки и затолканы им же за портупеи, а последнему вырезаны были детородные части и положены ему же в карманы шаровар; у всех трех были разбиты черепа и у двух обрезаны носы и губы».
После таких описаний офицерам, которые, может быть, и были сторонниками революционного дела, склонить солдат к участию в восстании было фактически невозможно. Поэтому несколько сотен из них самостоятельно присоединились к повстанческим отрядам. Можно ли было в таких условиях надеяться создать «русский легион»?
42 тысячи поддельных манифестов
И тем не менее Бакунин продолжал напоминать ЦНК о необходимости в такой военной единице и предлагал свою помощь, отмечая, что только если к повстанцам присоединится значительное количество российских военных, к борьбе против самодержавия можно будет привлечь и крестьян.
«Один факт существования легиона стоил бы нескольких побед на поле боя», — пишет Бакунин из Лондона. Но первый диктатор восстания Людвик Мерославский был противником таких идей.
Тем временем в Польшу прямо из Лондона едет Андрей Потебня — с надеждой хоть как-то поспособствовать созданию так необходимого «Русского легиона». Во второй половине февраля он был уже в отряде Марианна Лангевича в районе Песковой Скалы неподалеку от Кракова. «Я решился остаться здесь. Надежды сделать что-нибудь мало; попробуем. Ваш А. П.», — пишет он к Герцену и Огареву.
В ночь с 4 на 5 марта 1863 года Потебня принял участие в схватке на окраине городка Скала, где сражался рядовым косинером. Во время атаки он был смертельно ранен. Его последними словами была фраза: «Дай вам Бог удачи в борьбе против тиранов».
Битва под Песковой Скалой в марте 1863 года, в которой погиб Андрей Потебня. WIKIMEDIA COMMONS
Последней попыткой организации «русского легиона» стали события в Казани в апреле 1863 года, откуда планировали поднять восстание в Поволжье, чтобы захватить расположенный неподалеку Ижевский ружейный завод, распространить выступление на Урал и Дон, а затем соединиться с восстанием на Западе. Для этого революционная организация в Вильнюсе нашла деньги – и тиражом в 42 тысячи был напечатан поддельный царский манифест.
Но один из участников «Казанского заговора» донес на товарищей. В результате пятеро человек были расстреляны, а еще 31 отправлен за решетку или на каторгу.
«Русский легион» так и не возник. Чаяния русских революционеров, воспитанных на примере декабристов, были разбиты о суровую действительность. Армия, в том числе многонациональный офицерский корпус, в подавляющем большинстве своем осталась верной империи.
