Фото: соцсети
«Ко мне подошел и сказал, что мной интересуются»
В августе 2022-го Дмитрий Никонович уволился из БГУ с должности доцента по соглашению сторон. В этой истории не все так просто: на преподавателя давил один из сотрудников его кафедры.
«От него мне поступали сигналы, которые я воспринял как угрозы, — говорит Дмитрий. — До событий 2020-го у нас было друг о друге лучшее мнение, но после произошло «мировоззренческое расхождение». Он, видимо, не понимал, как «гордость государственного университета» может быть нелояльной к власти. Сначала еще писал мне «не ходи на протесты — будут провокации», «по технологиям цветных революций там будут сакральные жертвы». Назвал меня «предателем», когда я поучаствовал в видеообращении преподавателей БГУ против насилия. После мы почти не разговаривали».
«Но весной 2022-го года он подошел ко мне и сказал, что моей скромной персоной интересуются «сверху», так как я позволяю себе своевольные посты в соцсетях, — рассказывает Дмитрий. — Он говорил о каком-то мифическом «рейтинге змагаров факультета», в котором я якобы нахожусь на позиции выше коллег, которых задержали на сутки и уже уволили.
Что у нас «идеологический факультет«, поэтому на нем не могут работать такие, как я, — с «антигосударственными взглядами». Когда я возмутился, что ничего «антигосударственного» не делал, он ответил, что свои аргументы я буду приводить в ГУБОПиК.
Я воспринял это как угрозу. Если бы меня задержали на сутки, автоматически уволили бы с работы по статье и выселили вместе с семьей из общежития».
«За ним приедет ОМОН»
Тот сотрудник предложил Дмитрию написать заявление на увольнение, чтобы молодой ученый своим присутствием на журфаке не подставлял свою научную руководительницу, теперь уже экс-декана Ольгу Самусевич.
Сама Самусевич говорила Дмитрию, что идея об увольнении не ее.
«Просто посоветовала мне думать о себе, если имеются сигналы, — говорит Дмитрий.
— Я заполнил заявление на увольнение, но не поставил на нем даты. Через пару дней тот «коллега» — снова ко мне. Я ему говорю, что декан факультета заверила: никакой срочности в моем увольнении нет. Но он стал давить, сказал ставить дату — 30 июня 2022-го. Я предложил 26 августа, чтобы мой законный отпуск был оплачен. И доработал до конца учебного года».
Фото: соцсети
С 2020-го с факультета журналистики БГУ уволились «по соглашению сторон» многие преподаватели. Не все делали это публично в целях безопасности.
Доцента Александра Дубровского уволили, обвинив в нарушении корпоративной этики. Как нарушение руководство интерпретировало подпись преподавателя под коллективным обращением против фальсификаций, насилия и беззакония.
В заключении побывала доцент кафедры телевидения и радиовещания журфака Анна Курейчик.
Такая же судьба постигла ее коллегу Ксению Мартуль.
Также с факультета уволилась доктор наук Ирина Сидорская.
«Никто ее не поощрял остаться, хотя доктор наук на журфаке — на вес золота, — говорит Никонович.
— Когда же задержали Анну Курейчик, я опубликовал на фейсбуке сочувственный пост с ее фотографией. Впоследствии я узнал от коллег, что бывший заместитель декана по идеологии будто бы разносил по факультету сплетни, как он мне звонил, чтобы я этот пост удалил, а я отказался из-за своей «принципиальной гражданской позиции». Я бы, конечно, отказался, но он мне не звонил. Зато говорил моим коллегам, что я дождусь приезда ОМОНа.
Представьте, просто за сочувствие к задержанным коллегам мы становимся преступниками, на которых могут вызвать ОМОН. Я не мог в это поверить.
И понимал, что надо мной собираются тучи, поэтому и решил в итоге писать заявление».
«Наконец моя маленькая мечта сбылась»
Осенью 2022-го Дмитрий вместе с семьей — женой и дочерью — перебрался жить в Польшу.
Первые месяцы в эмиграции бывший доцент БГУ занимался копирайтингом, но сейчас работает в сфере связей с общественностью в организации единомышленников. С утра до ночи — на белорусском языке. «Наконец моя маленькая мечта о такой среде сбылась», — говорит он.
— Когда мы с женой и дочерью только приехали в Польшу, первое время было довольно сложно, так как мой доход был небольшим. В основном жили на сбережения».
Пойти преподавать в университет у Дмитрия желание было: он отправил резюме в Европейский гуманитарный университет, который находится в Вильнюсе, но там не оказалось вакансий.
«Видимо, у них нет нехватки преподавателей, я это полностью понимаю, — считает он. — А для преподавания в университете Польши у меня еще нет нужного уровня владения польским языком. Когда приехал, знал лишь несколько фраз, это еще с детства, потому что с родителями когда-то ездили «на закупы».
Сейчас учу польский, полностью понимаю, могу поддержать простой разговор, но этого мало, чтобы преподавать.
Дочь ходит здесь в детский сад, весь день разговаривает по-польски и знает язык лучше всех нас. Произношение такое, что пока не услышишь ее родителей, не поймешь, что она из Беларуси».
В городе Быдгоще Дмитрий снимает просторную квартиру. В Минске он с семьей жил в общежитии для сотрудников БГУ.
«Комната была в очень плохом состоянии: обои отклеивались, окна ветхие, но мы сделали ремонт, даже натягивали потолки, меняли пол, окна, встроенный шкаф полностью «разбомбили», поставили новый. Пару тысяч долларов вложили. Прожили там шесть лет.
Когда я победил в конкурсе на президентскую стипендию аспирантам в 2018-м, нам выделили вторую комнату, так как я подался на улучшение жилищных условий. Награда давала мне преимущество в очереди», — рассказывает он.
Дмитрий с дочерью. Фото: соцсети
«И вдруг мне приходит сообщение от бывшей студентки»
Сначала Дмитрий планировал только попробовать жизнь за границей и регулярно приезжать в Беларусь. Первый раз в Польшу он поехал на несколько дней: у его дочери не было визы, для ее получения нужно было, чтобы один из родителей пересек границу и подготовил условия.
«Приезжаю я в Польшу, останавливаюсь у матери, которая уже жила здесь год, — вспоминает Дмитрий.
— И вдруг мне приходит сообщение от моей бывшей студентки Глафиры Жук: «Дмитрий Олегович, надеюсь, что вы не в Беларуси». И она рассказывает мне, что на БТ в одной из программ ведущая Виктория Попова и заведующая кафедрой журфака БГУ Алеся Кузьминова обсуждают меня в эфире.
Моя бывшая коллега в эфире говорит: «Дима Никонович — прежде всего артист. Он человек творческий, его эмоционально повело. Он постоянно в роли — и это была его очередная роль». Это она о моей гражданской позиции.
Ведущая в то же время говорит, что Никонович позволил себе громко уйти с журфака.
Но что я сделал? Тихо написал заявление, попрощался со студентами на последних занятиях, изменил информацию в профиле на фейсбуке о том, что я больше не сотрудник БГУ, она автоматически обновилась на моей странице. А под ней начали писать добрые люди со словами поддержки. О причинах я не рассказывал. И это назвали «громким» уходом.
Конечно, после этого эфира возвращаться в Беларусь я не стал. На мою скромную персону обратили излишнее внимание».
Семья Дмитрия полностью поддержала его во время увольнения и переезда.
«Мать говорила мне об увольнении и переезде каждый день последние полгода моей работы на факультете. Я долго не мог сделать решительный шаг, так как не имел финансовой подушки безопасности. А в итоге меня сильно подтолкнули», — объясняет он.
Решение об увольнении и переезде было непростым. Дмитрий не хотел вынуждать своих близких менять привычный образ жизни.
«Переезд — это ответственно. Думал о дочери, которой предстоит учить польский язык, идти здесь в сад, школу. Боялся, что не смогу ей объяснить, что такое Беларусь, почему мы ее так любим.
Но теперь я понял, что мы здесь больше белорусы, чем были в Беларуси. Здесь нас идентифицируют как белорусов, принимают — и при этом никто не называет «предателями».
Сначала я боялся, что в свои почти 30 буду начинать с нуля, но теперь понимаю, что это не так. Я неплохо живу, использую прошлый опыт и полученные знания, работаю на родном языке в хорошей команде, планирую обучение в Европе. Я молодой и конкурентоспособный. Просто мне нужно время на адаптацию», — рассуждает Дмитрий.
Фото: соцсети
«Когда мои же студенты взяли у меня интервью для учебной газеты «ЖурФАКТЫ», руководство факультета сняло его с печати»
Для Дмитрия было неожиданностью, что его политическая позиция вызвала у руководства факультета журналистики такую острую реакцию.
«Мне звонили и говорили: «Никуда не ходи, ничего не пиши, удали посты, не подписывайся под петициями», «Тебя обработали, промыты мозги». Вся моя субъектность, самостоятельность была поставлена под сомнение.
Считаю, моя гражданская позиция как раз не вредит репутации университета, а вот позиция тех, кто говорит, что фальсификации на выборах — это норма, как и насилие над людьми, — вредит.
До выборов университет мной гордился. Но когда я дал понять, что не голосовал за Лукашенко и что это преступление — стрелять в мою однокурсницу Наташу Лубневскую во время выполнения ею профессиональных обязанностей, то моя репутация стала вдруг плохой», — объясняет Никонович.
«Когда мои же студенты взяли у меня интервью для учебной газеты «ЖурФАКТЫ», руководство факультета просто сняло его с печати, так как я «предатель».
Однажды мне предложили участие в международной программе PRINTEL по креативным технологиям обучения — возможность повысить квалификацию на онлайн-тренингах, которые организовывались на базе университета Барселоны. Желающих участвовать особо не было, закрыл собой «дырку». Но через какое-то время мне позвонили ответственные от БГУ, которые сами же меня и пригласили, и сказали, что руководство не одобрило мою кандидатуру на участие.
После меня пригласили на концерт «Дух Раства» в Лицее БГУ, на котором я традиционно выступал лет десять подряд. Но потом позвонили из управления по делам культуры БГУ, в котором я всегда был на хорошем счету, и сказали, что не могут включить меня в программу выступающих, так как я сейчас «нежелательная персона» для появления в публичном пространстве. Якобы ректор лично читал сценарий концерта и вычеркнул из него мою фамилию», — рассказывает Дмитрий.
Декан факультета журналистики, научный руководитель Дмитрия Ольга Самусевич имела отношение к репрессиям в 2020-м и после. Осенью 2022-го она уволилась с факультета.
«Я помню ее как человека, который лично меня поддерживал с моего 2-го курса. Она всегда объясняла мне, что если мы будем всего бояться, то нормально работать не сможем», — рассказывает бывший преподаватель.
«Я свято верил, что ситуацию можно исправить»
На журфак Дмитрий Никонович поступил в 2010-м. Во времена его студенчества мастер-классы на факультете проводили журналисты как государственных, так и независимых медиа.
«От университета я бывал в образовательных поездках в Швеции, Латвии, Украине, Италии. После уже мои студенты в 2020-м спрашивали, какие сейчас есть возможности для такого обучения. Мы вместе смеялись и плакали, что это все сейчас, по мнению власти, «недружелюбные» страны, — говорит он.
На учебную практику студента Дмитрия Никоновича, как отличника, в 2014-м направили в «СБ».
Фото: соцсети
«Я пошел в отдел культуры, так как понимал, что это единственная возможность не писать о политике. Редактором отдела была Виктория Попова, которая, кстати, меня в том же эфире с Алесей Кузьминовой и обсуждала. В то время она предложила мне писать колонки в жанре жизненных историй.
Я пописывал их и после практики. Это были безобидные тексты о происшествиях из моей жизни: как я перед собственной свадьбой потерял паспорт, как работал учителем в гимназии, как моей матери дурили голову в косметологии, чтобы она делала дорогие процедуры и покупала препараты… Кстати, за колонки хорошо платили. Я, студент, мог приобрести себе, например, зимнюю обувь на один гонорар.
Конечно, я понимал, что в «СБ» работают пропагандисты. Но тогда там публиковались и Валентина Лемтюгова, Татьяна Сулимова, Инесса Плескачевская, Людмила Рублевская, которых я любил читать (а газету читал вообще, так как писал по ней курсовые, дипломную). Кажется, государственная пресса — при всей ее грешности — тогда не позволяла себе такого ужаса, как сейчас. Из «СБ» после 2020 года также уволилось много сотрудников.
Представьте, я проходил практику в «СБ» и одновременно, как артист, даю интервью «Белсату». Это никем не было запрещено. А когда изредка сотрудничал с газетой «Знамя юности», то брал интервью у Александра Кныровича и Naviband. И за это тогда никого не арестовывали», — объясняет Дмитрий.
В 2018-м и 2019-м Дмитрий Никонович вместе с другими преподавателями журфака выполнял научную тему по заказу Министерства информации: приходилось ездить по «районкам», проводить обучающие семинары для журналистов.
«Сейчас я понимаю, что, видимо, Мининформ готовился к выборам, — говорит Дмитрий.
— Чиновники нам в частных разговорах озвучивали, что уровень доверия к Tut.by выше уровня доверия к государственным изданиям. Беспокоились о своей репутации. Я по наивности принял это за благие намерения, за желание конкурировать, соответствовать времени и запросам общества.
Мы столкнулись тогда с большим количеством проблем. Журналисты объясняли, что райисполкомы — учредители районных газет — сами делают из них официозные бюллетени. «Работать невозможно, нечем дышать».
Я свято верил, что ситуацию можно исправить. Провоцировал главных редакторов, говорил им, что молодежи их газеты неинтересны, что у них нет критических и даже просто проблемных материалов. Еще лет 15 назад нужно было развивать веб-версии, подтягивать государственную прессу до нормальных стандартов. Чтобы журналисты были на стороне аудитории, решали ее насущные проблемы, были той самой «четвертой властью», а не обслуживали председателей райисполкомов или перепечатывали стенограммы выступлений Лукашенко. И многие были согласны с замечаниями».
«В моей аудитории всегда было место для всех мнений»
Осенью 2020-го, когда начался учебный год, Дмитрий Никонович старался быть искренним со своими студентами.
По его словам, было много студентов с такой же позицией, как и у него, они подходили и наедине благодарили преподавателя за поддержку. Другие вели себя осторожно, молчали.
«Никоим образом «не навредили репутации», в отличие от меня, — говорит Дмитрий. —
На занятиях мы открыто говорили о действиях со стороны власти, которые нарушают наши права. Это позже появился знаменитый тезис «не до законов». А тогда мы возмущались блокировкой сайтов, отключением интернета на три дня после выборов, внесением негосударственных изданий в экстремистские списки, арестами журналистов.
Нарушением Конституции, Закона О СМИ и профессиональной этики было, когда госмедиа, существующие на наши налоги, не давали площадку для высказываний людям со взглядами, отличающимися от провластных. Мы это обсуждали со студентами, мне задавали острые вопросы — и я голову в песок не прятал.
У меня была студентка Настя. Еще до 2020 года она сотрудничала с БТ, вела там развлекательную рубрику. После выборов она знала о моей позиции, но рассказала, как протестующие писали ей угрозы просто за связь с БТ. Допускаю, что такие угрозы были. Настя, видимо, сделала вывод, что с протестующими ей не по пути. Продолжила строить карьеру на телевидении.
Я не почувствовал, что она сочувствует людям с моими взглядами или, например, моему двоюродному брату, которого просто так схватили на улице люди в балаклавах и сильно побили еще в первые недели после выборов. Мы продолжали общаться во время занятий, она всегда благодарила меня за особенно интересные лекции. Конечно, на зачете я оценивал ее, как и всех моих других студентов, подчеркнуто непредвзято».
Большинство студентов до последнего поддерживало преподавателя. Некоторые прощались с ним со слезами.
Дмитрий Никонович по-прежнему считает, что на журфаке на тот момент оставалось много хороших студентов. И вспоминает, что много было отчислено.
«Мне даже рассказывали коллеги, которые имели доступ к цифрам, что это был сверхъестественный процент, такого никогда не было. Отчисляли, но студенты и забирали документы сами», — рассказывает он.
В последние месяцы работы Дмитрия вызвали к руководству и сообщили: поступила информация, что он допускает в аудитории высказывания с «негосударственной позицией в отношении ситуации в Украине».
«На занятиях у нас со студентами зашел разговор и мы начали разбирать, какие именно действия одни медиа называют «специальной военной операцией», а другие — войной. Если что, темой занятий было понятие редакционной политики.
Я задал, на первый взгляд, легкий вопрос: как же называется явление, когда одно государство нападает на другое и захватывает его территории, и ждал ответов.
У моей аудитории всегда было место для всех мнений.
Один из студентов, кажется, он приехал учиться из России, сказал, что такое явление называется СВО. Я ему осторожно ответил, что, видимо, он будет работать в издании, в котором это будет пунктом редполитики. Другие студенты сказали, что «война и в Африке война».
То, что я не прекратил дискуссии и не дал «правильного ответа», наверное, посчитали с моей стороны «выходкой», — рассказывает преподаватель.
Фото: соцсети
«Если китайцев отчислим, у преподавателей не будет нагрузки»
На журфаке традиционно учатся и китайские студенты. Большинство из них плохо понимают русский язык.
«В последние годы моей работы их стало много, на некоторых курсах чуть ли не половина. Делал им комиксы-рисунки, давал слайды с текстом, загонял в переводчик текст, чтобы через компьютер озвучить на китайском языке. Можно сказать, читал лекции по-китайски.
На экзамене многим поставил единицы, двойки, отправил на пересдачи. Когда руководство увидело, сколько китайцев потенциально отчислится, попросило меня сбавить обороты. «Если китайцев отчислим, у преподавателей не будет нагрузки, а она для многих — основная». Решил не портить перед своим уходом кому-то жизнь, поставил четверки».
«Азаренок, Муковозчик и Эйсмонты не учились на журфаке»
Дмитрий считает, что преподаватель ответственен за то, чтобы студенты ориентировались в медиапространстве и знали о ситуации в стране в целом.
«Если преподаватель досконально владеет современной теорией журналистики, международным законодательством, профессиональной этикой и стандартами, то он не может говорить: провластные медиа «хорошие», а частные, независимые — «плохие». Не может быть аналогии с «советскими» СМИ и «антисоветчиной». Но такая ангажированность, упрощенность на журфаке встречалась. Мы, когда были студентами, над таким только смеялись, относились к этому легкомысленно».
Дмитрий считает, что то, каким журналистом станет студент, от преподавателя на сто процентов не зависит. Есть давление системы. Но есть еще и характер, личные способности студента, фактор семьи, окружения, влияние первой редакции и учителей-практиков.
«Среди моих студентов была и Глафира Жук, которая еще во время учебы пошла работать в «Народную Волю», и Мария Петрашко, которая «сделала себе имя» на БТ. Если я ответственен за то, что Петрашко сейчас делает в эфире, то меня, видимо, надо наказать. Она когда-то получила у меня зачет по истории журналистики».
По мнению Дмитрия, журфак не должен отвечать за качество всех белорусских СМИ.
«Прошу прощения, Азаренок, Муковозчик, Наталья и Иван Эйсмонты никогда не учились на журфаке», — рассуждает он. — Конечно, среди пропагандистов есть выпускники журфака. Но выпускники журфака есть и среди журналистов независимых медиа, которые сейчас находятся в изгнании. Уволенный в 2020 году пресс-секретарь Купаловского Коля Заяц — мой студент. Еще советский журфак БГУ закончила нобелевский лауреат Светлана Алексиевич — и это не помешало ей показать в своих произведениях наихудшие проявления «красного человека».
«Сейчас факультет как никогда до сих пор в независимой Беларуси подчинен воле системы, — считает Дмитрий. —
Если Лукашенко, вручая дипломы докторам наук, в присутствии заведующего кафедрой журфака заявляет, что идет информационная «война» и журналисты на ней — «солдаты» (и, получается, должны выбирать сторону, искать окоп, вооружаться, наносить ущерб, раны и «убивать мирных жителей», не обращая внимания даже на «правила ведения войны», используя все средства), то здесь журналистики нет и быть не может».
Читайте также:
Стирание памяти. Сайт «Прессбола» заблокировали за архивное фото «нелояльного» футболиста
Деньги от рекламы не в госСМИ будет получать и журфак БГУ — новый указ Лукашенко
Что за «актеры» снимались в фильме ОНТ о «теракте» на 9 Мая? Рассказываем
Кто та ведущая БТ, которая берет интервью у политзаключенных и просит их извиняться в эфире
